Быть Ричардом Бахом

Загрузить mp3-файл

У автора программы "Неизвестная планета" есть возможность показать слушателям фрагменты интервью американского писателя Ричарда Баха; это интервью – часть документального фильма, съемки которого завершились не так давно...

Андрей МАРТЫНОВ: Американский писатель Ричард Бах родился в 1936-м году. Свою первую книгу он издал в 27 лет, а вообще по профессии Бах – военный лётчик, постепенно ставший профессиональным писателем; в середине 60-х стали выходить его книги. Это были романтические повести о жизни пилота, для которого полёт был способом существования и осмысления действительности. И сегодня с самолётами он разговаривает как с живыми существами, и в воздухе машина и человек продолжают свои наблюдения о жизни, смерти, смыслах бытия.   В 1970-м году была издана тоненькая книжка, повесть "Чайка по имени Джонатан Ливингстон", сказка про то, как оставаться самим собой и не раствориться в стае. Попытаться обучить неразумных собратьев-птиц свободе и наслаждению свободой. Успех книги в том самом 70-м году был феноменальным. Несколько месяцев "Чайка" находилась в списке самых продаваемых книг в США.   С тех пор Ричард Бах остается одним из самых узнаваемых американских авторов во всём мире. Тиражи – десятки миллионов, переводы на десятки языков мира.
В России его книги когда-то были очень популярны: "Единственная", "Мост через вечность", "Карманный справочник Мессии", "Ничто не случайно", "Биплан" и, конечно, "Чайка по имени Джонатан Ливингстон". Они издаются и сейчас. Одна из недавних книг писателя, вышедшая на русском языке, называется "Гипноз для Марии".   Я опрашивал своих друзей и знакомых, – многие помнят его "Чайку" и удивляются, когда я говорю, что мы сделали кино про Ричарда Баха: "Как здорово! Он еще жив, еще пишет?!"
А те, кто читал Баха лет двадцать-тридцать-сорок назад, сейчас читают его своим детям. Молодежь младше тридцати, с которой я общаюсь, знает этого писателя гораздо меньше. В современной школьной программе его нет, но в школьной программе средних школ США – есть; в конце концов, он американец...   Мне повезло подружиться с Ричардом Бахом, побывать у него дома; мы летали на его самолетах, знакомились с членами его семьи, друзьями. Мы сняли кино про жизнь Ричарда Баха, которое называется "Быть Ричардом Бахом".
Я решил делать не биографический фильм, как в своё время про другого писателя – Пауло Коэльо. Кино про Ричарда Баха – это несколько дней из жизни человека, тексты которого оказали огромное влияние на мои взгляды и мое мировосприятие, фильм для тех, кто читал его книги и будет читать их своим детям и внукам...
Мне было интересно посмотреть на его «день за днём»: с кем он встречается, чем занимается, на чём летает, с кем дружит. Как он пишет книги. И что думает про разные смыслы спустя десятилетия после того, как стал мировой знаменитостью.
Когда в сентябре 2012-го года сообщили, что самолёт Баха разбился, я почему-то был уверен, что сам пилот останется и на этот раз жив. Так оно и оказалось, я созванивался с его сыном и женой. Ну, одной из его бывших жён, с которой они остались друзьями. В сегодняшней передаче вы услышите и её рассказы.
Бах живёт на крошечном островке в Тихом океане. На крайнем западе США, в штате Вашингтон, на границе с Канадой. Если подняться невысоко на маленьком самолётике, то в ясную погоду видна вершина горы Бейкер над канадским городом Ванкувер, где недавно была зимняя Олимпиада.
На острове Оркас у Баха большой дом на вершине одной из гор, никаких соседей. При низкой облачности дом словно парит над лесами и холмами. Земли не видно, только макушки огромных елей. Тайга.
Внизу на острове находится небольшой аэродром, на котором есть с десяток ангаров, в них местные любители хранят свои коллекции: маленькие самолётики, вместимостью от двух до 8 человек. В этом сообществе лётчиков есть и бывшие военные, воевавшие в Корее и Вьетнаме, и бывшие гражданские пилоты, и настоящие астронавты! Один из них даже был на Луне.
Уникальность этого аэродрома в том, что на нём нет диспетчерской вышки. Все летают «по видимости» и «по слышимости», разговаривают только со своими коллегами – чтобы скорректировать действия во время взлётов и посадок.
В выходные дни на Оркасе настоящее столпотворение – несколько десятков самолётиков прилетают, чтобы потренироваться. Или просто передохнуть и дозаправиться во время более длительных перелётов.
В США несколько миллионов лицензированных (то есть с авиа-правами) пилотов-любителей, которые часто используют собственные самолётики для передвижения по стране – вместо поездов или автобусов. Они могут покрывать по 500-1000 километров, иногда больше – без дозаправки. Очень удобно.
Маттиас Руст, немецкий любитель, как-то сел на таком самолётике на Красной площади в Москве. Это была «Сессна» – одна из самых популярных моделей в мире. Вот на таких же, в том числе, летают Ричард Бах и его друзья.

Ричард БАХ: Мечта любого пилота в США – маленький аэропорт. Да, здесь есть большие аэропорты с диспетчерскими вышками и множеством самолетов. Но идеал для меня – это маленький аэропорт с одной взлётной полосой, несколькими самолётами, пилоты которых являются моей семьей. Вот такая авиационная семья.

А.М.: Когда мы снимали фильм про Баха, он ещё был женат. На тот момент его супругой была Сабрина Нельсон-Алексопулос, очень красивая молодая женщина – наполовину норвежка, наполовину гречанка. Сейчас она известна как Сабрина Бах. Её книжка «Рэд Дилишес» переведена на русский, Ричард написал предисловие. Это история взросления 11-летней девочки, превращения её в женщину в современном неромантичном западном обществе. Вполне автобиографичная, как сказала сама Сабрина. Сабрина младше Ричарда на 35 лет. Впрочем, пока я монтировал фильм про Баха, они таки развелись.

Сабрина БАХ: Ричард – прекрасный пилот, и все профессиональные пилоты поймут то, что я сейчас скажу. То, что делает их непревзойденными асами в небе, делает их настолько же неуживчивыми на земле.  Для нас с вами жизнь – не только полёт на самолете, но для лётчика  только это и является настоящей жизнью. И Ричард использует свое  умение летать не только в небе, но и когда он садится за книгу.

А.М.: Мне интересно было наблюдать, как Бах работает. Забавно поучительное выражение лица писателя во время думания...
Сейчас, конечно, тексты появляются на экране монитора, но когда-то это были рукописи, или страница бумаги в каретке печатной машинки. Это как подсматривать за работой живописца. Скажем, уличного художника, когда тот наскоро набрасывает дружеский шарж на решившегося довериться ему случайного прохожего. Потом любопытно проверить результат: посмотреть на шарж, на натурщика, сравнить.
С писателями такого не получится: надо дождаться финальной версии текста. Но всё равно: выражение лица творца.
Самому писателю, кстати, процесс появления текста тоже небезынтересен, как объяснял это Ричард Бах.

Ричард БАХ: Когда сюжет начинает лихо закручиваться, я стараюсь ему не мешать. Здесь важен темп. История разворачивается – я не тороплюсь, затем ритм становится быстрее, и когда я вижу для себя, куда ведет сюжет, я останавливаюсь, чтобы продолжить писать на следующий день.  Правда, иногда на следующий день сюжет может развернуться в другую сторону. И тогда моя работа – лишь следовать за ним.

А.М.: Сабрина тоже пилот, тоже умеет летать. Она рассказала, что после их с Ричардом свадьбы, она переехала к нему на собственном самолёте – 4-х местной «Сессне». Кстати, летать на небольших самолётиках не так уж и сложно. В хорошую погоду. И это гораздо безопаснее, чем ездить на автомобилях... Предыдущие жёны Баха не были пилотами. А Сабрина оказалась и лётчицей, и писательницей, и женой. «Тяжело, ничего не попишешь», – как объяснял Гюльчатай товарищ Сухов из «Белого солнца пустыни».

Сабрина БАХ: Да, именно так. С ним гораздо легче летать, чем жить. Однако, важно быть добрыми с теми, кого мы любим. Особенно, если творческий человек. Особенно, если он такой чувствительный. Тогда самые мелкие неурядицы расстраивают его больше всего. Так что за десять лет совместной жизни с Ричардом я научилась прощать.

А.М.: В жизни Ричард именно такой, каким многие могли бы представить себе его по его книжкам. Естественный, искренний, наблюдательный и остроумный.

 Ричард БАХ: У меня иногда возникает такое чувство, что я со своей семьей прилетел на эту голубую планету и вышел из космического корабля на зеленую лужайку. Мы бродили по лесу, услышали гавканье лисы. Мы так и не нашли её, а когда вернулись, увидели, что корабль улетел, а мы остались здесь. Зачем? Зачем мы здесь?!
В течение всей моей жизни я искал ответ на этот вопрос и понял, что мы остались здесь потому, что здесь отличное место для обучения, и я могу впитывать идеи, которыми насыщен воздух на этой планете. Некоторые идеи выражаются в метафорах.  Метафора полёта – одна из них.
Учиться летать – это учиться доверять вещам и явлениям, которые вы не можете не только видеть, но даже не в состоянии и понять. Например, сегодня, когда мы летали, нас ведь поднимали в воздух никакие ни верёвки или тросы, нас подняла в воздух сила. Сила аэродинамики.
Попробуйте, сядьте за штурвал самолета и разгонитесь до 80 км/ч и вы увидите, что будет. Учитесь доверять этой силе.

А.М.: В ангаре у Баха несколько самолётов. Они все небольшие; четырёхместные – самые крупные. Есть с поплавками – для приводнения, есть тренировочные военные, пятидесятых годов выпуска, на которых учились боевые пилоты времён вьетнамской войны, есть популярные «Сессны».

 Ричард БАХ: Когда открывается ангар, и я вижу перед собой небо, у меня возникает чувство как у Алисы в Стране Чудес. Только вместо того, чтобы упасть в кроличью нору, мы поднимаемся вверх к облакам. Это чувство хорошо знакомо каждому лётчику.

А.М.: По утрам в субботу и воскресенье, когда на аэродроме собирается больше всего народу, забавно наблюдать за пилотами, которые выталкивают свои летучие машины из стойла и при этом что-то бормочут себе под нос.

Ричард БАХ: Мне кажется, что самолёты тоже чувствуют это. И у них тоже возникает это захватывающее чувство начала приключений: "Кто полетит сегодня со мной? Куда мы полетим? Далеко? Высоко? Что еще ждет нас в полете?" И, если у меня возникают такие ощущения, то, что уж говорить о самолетах.

А.М.: Бах был не только военным лётчиком, но и инженером, мастером по ремонту и инструктором. Когда летаешь не на огромных «Боингах», а на машинках, салон которых с трудом вместит четверых – как в обычной легковушке – нужно знать свой агрегат от и до.

Ричард БАХ: Это маленький самолет под названием "Квиксильвер". Он летает медленно и низко. Открытая кабина, свежий воздух. Такие самолеты конструируются с какой-то определенной целью. Кто-то сказал: "А давайте построим самолёт, который сможет садиться и на воду и на землю! Чтобы он мог добираться до дальних островов и возить людей туда, куда никто другой не сможет их отвезти". Так люди построили такой самолёт.  А в этой машине – та же идея, только другой подход: "Давайте построим  лодку, а потом приделаем к ней крылья!". Так и поступили. Очень хороший самолёт.

А.М.: Друзья и коллеги Баха любят старые самолёты. Чем старше, тем лучше. Нам довелось полетать на настоящем биплане выпуска 1936-го года. Помните фильм "Небесный тихоход"? Это именно такой. Двухместный с открытой кабиной. Такие появились ещё в Первую мировую. Собственно, в книгах Баха именно он чаще всего и описан. На заре авиационной эры лётчики в Америке зарабатывали тем, что катали сельских жителей: 3 доллара за полёт. Вот были времена!
Свою жену Сабрину учил летать сам Ричард. Писательницей она стала самостоятельно. Так и жили: вместе летали, а книжки писали разные.

Сабрина БАХ: Тот факт, что мы оба писатели, накладывает свой отпечаток. Когда я вышла за него замуж, Ларри Хьюз (это издатель старой закалки, он работал еще с Яном Флеммингом) сказал мне по телефону: "О, два писателя в одном доме! Я такого еще не видел".  Я сказала, что в принципе это имеет смысл, у нас всё будет в порядке.  На что он сказал, что он был бы рад, если бы мы стали исключением.  Теперь я понимаю, что он имел ввиду.
Здесь присутствует столкновение двух абсолютно независимых сознаний, и еще накладывается социальный отпечаток роли каждого из нас в семье. Я его жена. И если он чего-то хочет, то я обычно уступаю. Но не всегда, иногда я тоже говорю ему: "Знаешь, что? Я тоже писатель, так что и у меня есть свое мнение и свои желания!". То есть именно то, что помогает нам жить вместе, также заставляет нас иногда ссориться.

А.М.: Мы снимали, как Ричард Бах обучал Сабрину летать в звене: это когда три самолёта синхронно и согласованно выполняют одинаковые фигуры. На авиашоу это самые зрелищные полёты. Но то высший пилотаж супер-профи, а тут немного попроще. Но тоже сложно. Потом мы наблюдали и снимали «разбор полётов». Ричард Бах сердился, горячился и весьма сурово отчитывал Сабрину, что та слишком торопилась и не всегда смотрела за тем, что делает ведущий – главный самолёт в группе. Создавала рискованные ситуации. Бах показывал ладонями, как она чуть не наломала дров... "Надо смотреть за остальными членами группы. И только повторять. Без самодеятельности! И – медленно!"

Ричард действительно был рассержен. Как пилот-любитель могу сказать, что мои инструкторы выражались порою гораздо жёстче. У меня, кстати, главный инструктор тоже был бывший военный истребитель. Специальные такие люди... Сабрина вспомнила после разбора полётов:

Сабрина БАХ: Мы два раза на развод подавали. Но ни разу дело до конца он так и не довёл. Однажды он обиделся на меня за что-то. И мы целый день не  разговаривали. Я еще тогда подумала – странно, девять лет разговаривать, а потом 24 часа не разговаривать. Очень странно себя  чувствовала. 

А.М.: Иногда к Баху приезжает сын Джеймс – один из шестерых его детей от первого брака. Они играют в шахматы.

Ричард БАХ: Посмотрим. Знаешь ли ты, что означает слово "шахматы"? 

Джеймс: Шахматы... Наверное, что-то греческое... Нет, я не знаю. 

Ричард БАХ: Это персидский (фарси). «Шах-мат». «Король умер». Так что это в какой-то мере ритуал. Старинный ритуал, и в данный момент ты бросаешь вызов Королю. 

А.М.: Ричард и Джеймс Бахи играют в шахматы и рассуждают про жизнь и смерть. И вспоминают всякое прочее. Отцы и дети. Ричард так вспоминает про свои детские страхи:

 Ричард БАХ: Больше всего в детстве я боялся мысли о том, что Вселенная не имеет смысла. Боялся настолько, что стал искать ответы на другие вопросы.  Это заняло у меня много десятилетий. После того, как я находил ответ или какую-либо идею, я спрашивал себя "Как она может мне пригодиться?"  И эти идеи и мечты не были розового цвета. Каждой из них я задавал вопрос: пригодитесь ли вы мне в тяжелую минуту?  

А.М.: Потом он неожиданно спрашивает сына:

Ричард БАХ: Когда ты пытаешься поставить королю мат – подразумеваешь ли ты под королём своего отца? Ты хочешь занять моё место?

А.М.: Джеймс смеётся. Искренне и весело. И обобщает:

Джеймс: Конечно, хочу. В табеле о рангах! А мат твоему королю – это еще один шаг на пути к этому. Однажды это произойдет. А это всего лишь окончание одной игры. Не жизни и вообще чего-либо важного, это лишь конец одной игры. И чем больше я буду тебе проигрывать, тем быстрее я  пойму как тебя обыграть. А я действительно много тебе проигрываю. Однако, мат – это конец. Конец жизни на этих 64 клетках.

Ричард БАХ: Если так рассуждать, то, конечно. А почему бы и нет? Например, для людей, которые верят в реинкарнацию, жизнь можно представить как череду шахматных партий. Все эти жизни подчиняются законам пространства и времени. 

А.М.: Мне было интересно, а что читали знаменитые американские писатели? Бах хорошо помнит, что много читал книжек, в которых рассматривались вопросы жизни, смерти: а что после? А зачем всё?  

Ричард БАХ: Есть еще старые книги. "Два мира Филиппа". Написана в 1925 году.  История о том, как отец потерял сына в Первой мировой войне. Отец всячески пытается связаться с сыном в загробной жизни и, когда ему это удается, он спрашивает: "Как ты там?"
Сын отвечает: "У нас здесь у всех прекрасные дома и в данный момент я наслаждаюсь сигарой".
Отец восклицает: "Как? Сигарой?! В загробной жизни?!"
Так что я бы подумал насчёт этого. Я прочел множество литературы на эту тему, но для себя я понял, что её надо использовать в следующем контексте: кто мы? зачем  мы здесь? и куда мы держим путь? 

А.М.: Шахматы для отца и сына Бахов – одна из моделей существования. Бытия. Игры и выигрыша. Лётчики – народ часто суеверный. Вернее не так. Внимательный. Професcия – особенно у военных – такова, что надо обращать внимание на самые незначительные, казалось бы, знаки. И моментально принимать решения.   

Ричард БАХ: Всегда важно принять окончательное решение. Это часть стратегии обучения. После этого обозначить систему отсчёта, от обычных событий до жизни и смерти. Или наоборот, попытаться вывести жизнь и смерть за грань обычных событий.   

А.М.: Я задавал вопросы и про книги, которые оказали влияние на мировоззрение моего поколения. В том числе, почему-то про Карлоса Кастанеду, который был невероятно популярен в США. Даже иногда популярнее самого Баха. Это про мексиканских шаманов, их опыты выхода из тела и путешествий во времени. Времена психоделических экспериментов миллионов молодых людей на Западе. 60-е годы. "Чайка по имени Джонатан Ливингстон" вышла в 1970-м и стала новым рубежом в культурных трансформациях в Америке и Западной Европе. У нас – в позднем СССР и ранней РФ Кастанеда появился в конце 80-х – начале 90-х. Потом появился Пелевин. Ричард Бах:

Ричард БАХ: Карлоса Кастанеду интересно читать – я прочел пару его книжек. Однако, все эти наркотические изыски мне не близки. По-моему главная история там – это позиции силы, которым Дон Хуан обучал своего ученика для того, чтобы бороться со злыми духами. Я тогда понял, что все это очень  странно. Ведь самые продвинутые в духовном плане люди нашей планеты никогда не становились ни в какие "позиции силы". Просто внутри себя они выработали чувство вселенской гармонии для достижения духовного понимания. И они просто не подвержены влиянию каких-либо "злых" сил.  Это именно тот путь, по которому я иду. 

А.М.: Один из лучших друзей Баха – Род Магнер, бывший военный лётчик, который служил в военно-морской авиации – то есть летал с авианосцев. Это самое сложное в военной авиации. Он служил вместе с Джоном Маккейном – американским сенатором, соперником Барака Обамы на выборах 2008-го года. Маккейн – сын и внук боевых американских адмиралов. Несколько лет провёл во вьетнамском плену, был сбит, кстати, советскими («русскими», как говорит Род) зенитчиками. Чудом выжил и до сих пор является одним из самых ярких политиков США. Его сослуживец Род Магнер, который сейчас катает на своём «кукурузнике» туристов, вспоминает:

Род МАГНЕР: Мы проводили бомбардировки в районе Южного Вьетнама и Лаоса. В Ханой мы не летали. Когда мы бомбили, русских там уже не было. Некоторые из моих друзей летали бомбить на север, но не я. Вообще, когда меня взяли в эту эскадрилью в 1971-м году, никто не сказал мне, что именно она потеряла больше всех самолетов и пилотов во всех ВВС США: "Новичку не говорим!" (они с Бахом смеются).  Ребята очень устали летать на Север. Один из них просто сбросил бомбы на стадо овец. Ему надоело воевать. После перемирия мы подвезли еще боеприпасов, прибыла еще техника, так что всё возобновилось с новой силой. И когда я стал летать на Север, для противника это были плохие новости. В конце концов, война закончилась, но это заняло целую вечность. Когда я начинал тренировки в центре по подготовке резервистов в Мичигане, я думал, что к моему выпуску всё закончится. Но к этому времени война разгорелась с новой силой. К концу войны у меня было 123 вылета. Это не так много, у морских пехотинцев было свыше 600. У остальных – от 200 до 400. Правда и вылетами это назвать сложно – отлетел на 4 км от полосы, сбросил бомбы – и домой. Но теперь это всё  неважно и не имеет никакого значения. 

А.М.: Бах - писатель – ему нравится:

Ричард БАХ: Ух ты! "Теперь это всё не важно". Отличное название для книги о войне: "Теперь это всё неважно". (смеются)

А.М.: Сравнивали разные важные воспоминания. Это звучит поучительно:  

Ричард БАХ: Самые ранние воспоминания моего детства вообще не имеют никакого смысла. Например, мы жили в Чикаго, в многоквартирном доме на Маршал Филд. Для того чтобы попасть в квартиру, необходимо было позвонить в домофон. Соответственно, люди в квартире слышали звонок, нажимали кнопку и дверь открывалась. Я постоянно нажимал не ту кнопку. И тогда мой брат Рой нарисовал маленького кролика Роджера рядом с нужной кнопкой, чтобы я перестал дергать соседей. Мне было 3 годика тогда.  Представьте себе, в 3 года родители отпускали меня одного бродить по улицам Чикаго! Бессмыслица какая-то. Это моё самое раннее воспоминание детства.  

А.М.: Три годика Баху – это времена начала Второй мировой войны. Его друг и коллега Род Магнер считает самыми важными своими переживаниями войну во Вьетнаме. У него тоже параллели про отцов и детей. Родителей и их авторитет. Превращения:

Род МАГНЕР: Одно из лучших ощущений – после совершения последнего вылета.  Когда ты знаешь, что теперь тебя не собьют или не возьмут в плен, по крайней мере, в ближайшее время.  Мы как раз возвращались на авианосец, после чего нас должны были отправить домой. И тут объявление – придётся возвращаться опять в зону боевых действий, потому что смена задерживается и т.д. и т.п.
Мы посмотрели друг на друга и сказали: "Нет, мы не хотим возвращаться туда". И самыми жёсткими противниками были как раз самые лучшие пилоты.
Через пару дней нас все-таки комиссовали. Такого чувства  облегчения я больше не испытывал никогда. Ощущение было, что ты игрушка йо-йо в их военных игрищах. И тебя крутят вверх-вниз, пока сами не поймут, зачем им это надо. В этом весь смысл войны – думать, что командование информировано лучше, чем ты, и поэтому знает, что делает. Как ребёнок, для которого родители – непререкаемый авторитет. Что у них больше знаний, больше опыта. И только взрослея, ты  понимаешь, что они просто сделали всё, что могли.
Так и на войне – никто на самом деле не понимал, что происходит. Все данные, которые шли через вертикаль командования вплоть до президента и обратно, в  большинстве своем просто фабриковались. И тогда ты начинаешь понимать, что единственный человек, которому ты можешь доверять – это ты сам. 

А.М.: "Единственный человек, которому ты можешь доверять – это ты сам". Именно об этом – книги Баха. И его жизнь:

 Ричард БАХ: В момент понимания этого всё, что казалось плохим и неправильным, оказывается частью чего-то большего. И каждый выбор индивидуума становится и процессом его обучения.
Мне нравится эта идея. Появляется чувство ответственности за свои поступки и за свою жизнь. Мне не нравится слово "жертва". И я никогда не считал себя жертвой обстоятельств. За всё, что я делаю – я, и только я несу за это ответственность. И извлекаю из этого уроки. 

А.М.: Есть лётчики-испытатели. А есть писатели-лётчики. Ричард Бах умеет и то, и другое. Летать и писать. Ему далеко за 70. И он продолжает мечтать.

 Ричард БАХ: ...Прекрасные мечты. Они доставляют мне особенное удовольствие. И по сей день, когда я вспоминаю о них, я чувствую ощущение абсолютной свободы, чувство родного дома.
У нас удивительные способности. Нас не держит гравитация, мы не застряли в этих физических телах, мы – это свободный  дух, и мы можем этим пользоваться. Именно об этом напоминают мне те мечты каждый раз, когда я думаю о них. Когда я лечу, я забываю о том, что я лечу на самолете. Крылья становятся моими руками, а я сам становлюсь самолётом.

ссылка для просмотра HD-версии в полноэкранном режиме